У морюшка у Белого я родилася,
В колыбельке я здесь качалася,
Здесь кликала меня родна матушка…
Здесь пробежали-протекли первы слёзоньки,
Первы слёзоньки от веселья-радости.
Здесь пробежали-протекли вторы слёзоньки,
Вторы слёзоньки от печали-горести.
Вся планида-участь стояла передо мной на Севере…
Марфа Крюкова
Начинется биография с отчего дома, где человек родился, с отца и матери, с дедов и прадедов. Вот и Марфа Семёновна не на пустом месте появилась на свет, на Крюковском угоре, в семье известных в Зимней Золотице знатоков и пропевателей богатырских старин и исторических песен.
Сказывание старин не было профессией, в семье Крюковых старины пропевали все, перенимая друг у друга, вечерами за домашней работой, на сенокосе, на тонях и на дальнем промысле. Но Марфе повезло, она с детства росла под впечатлением не только золотицко-мезенских былин, но ещё и терско-олонецких, привезённых матерью с Терского берега.
В 1873 году крестьянин-помор Семён Васильевич Крюков привёз себе жену из-за моря. Аграфена Матвеевна родилась в деревне Чаваньга на Терском, противоположном Зимнему, береге Белого моря. От Алексея Маркова мы узнаём, что Аграфена с детства запомнила сюжеты многих былин от своих родителей и соседей. Попав в грамотную поморскую семью, она пополнила свой репертуар старинными сказаниями Крюковых, а также запомнила книжные сюжеты в пересказе свёкра, а позднее и своей старшей дочери Марфы, большой любительницы чтения. Аграфена Крюкова, от которой Марков записал более 60 былин, была первой сказительницей семьи, отмеченной наградой – медалью «За заслуги в деле сохранения произведений народной словесности» Для Марфы тихая и скромная мать, получившая награду за старины, стала образцом для подражания, от неё она переняла исполнительскую манеру пропевания и многие сюжеты.
Марфа Семёновна родилась в 17 июля 1876 года и была долгожданным ребёнком. Слабое здоровье девочки беспокоило мать, и она обращалась к местным знахарям, «купальным крёсным». Существовал на берегах Белого моря такой обычай: сразу после ухода льдов от берегов моря, умывали лицо очистившимися водами. Для этого в деревне были специальные «знающие» старцы и старицы, с приговорами умывающие односельчан для снятия порчи и укрепления здоровья. В последствии, «…по воспоминаниям золотичан, для многих купальной крёсной была Марфа Крюкова». (Н. Дранникова. Фольклорная экспедиция в село зимняя Золотица//Экология культуры, 2002, №3).
В ранние годы Аграфена пела над зыбкой: «Спи моя доченька, спи моя голубушка, уж ты вырастешь больша, станет косанька долга». А двоюродный дед Ганя, качая колыбель, приговаривал: «Спи моя внученька, спи моя Марфидочка, вырастешь большая, станут новгородцы-ребята низко кланяться, станут новгородцы все ведь свататься». Судьба впечатлительной, чуткой к слову девочки беспокоила родителей. Аграфена Матвеевна рассказывала Маркову: Приехала к нам в деревню женщина, у суседа остановилась. Не цыганка, а вроде иноземки какой. Марфе в то время было два года. Я пошла к суседке, взяла с собой на руки Марфу. Иноземка сидит, посмотрела она на девочку Марфу и сказала: «Ей такая судьбина. Придёт важливый молодой человек и увезёт её далеко. Приведётся ей в дальности побывать, будет ей планета знаменитая, все будут ей дивоваться».(Марков А.В. Беломорские старины и духовные стихи: Собрание А.В. Маркова, С.-Петербург, 2002).
Аграфена Матвеевна пророчила Марфе «большой талан на жизнь». Но вот начала вроде бы судьба сбываться, приехал фольклорист Алексей Марков в Золотицу за былинами, приметил и Марфу Семёновну, тогда ещё неуверенную молодую сказительницу. Стал приглашать Марфу в Москву, письма писал. Хотел помочь талантливой поморке устроить творческую судьбу. Но не пустила мать: «Куда ты поедешь… вслед за кибиткой кочевой».
Жизнь шла своим чередом. «Отец всё хорошего жениха для Марфы подыскивал, нос воротил от незавидных, оттого и младшая сестра Павла в девках долго сидела, ибо не могла старшую, Марфу, опередить. Но уж потом пристал сын Иван, стал отца попрекать: «Хочешь девок плодить, да крышу има крыть?». Так и не стало у Марфы семьи. Всё больше и больше она погружалась в призрачный мир сказаний прошлого, радовалась чужой радости, переживала чужие горести, и среди родных не находила понимания. Строгий отец никогда не поощрял занятий отец матери и дочери, частенько приговаривал: «Нельзя ли эту парочку развести в разные стороны!» А потом и вовсе прикрикивать стал: «Ни к чему это! Брось книжку. Всё равно кассиршей не будешь! А косить косой и без грамоты можно!». Сестра Павла любила повторять эти слова отца, укоряла: «Ничего не сбылось! Довольно блажить! Надо работать!»..(Марков А.В. Беломорские старины и духовные стихи: Собрание А.В. Маркова, С.-Петербург, 2002)
Никто из близких людей, а тем более из односельчан, не понимал и поддерживал Марфу. Но неизвестность не тяготила её. В самые тяжёлые годы в её душе происходила напряжённая творческая работа, оттачивалось и одухотворялось её мастерство. Знала и верила: родители, деды и прадеды не случайно щедро делились, передавали ей свои словесные клады, как будто чувствовали, — ей одной они и пригодятся, она только и сохранит их, откроет миру:
Припевать-то я буду в пропеваньицах
Говорить-то я буду в рассказаньицах,
Про родной край да про родимый,
Возвеличивать буду нашу сторону Северную
Со всей родной природой да со прелестью…