Аграфена Матвеевна рассказывала Маркову: Приехала к нам в деревню женщина, у суседа остановилась. Не цыганка, а вроде иноземки какой. Марфе в то время было два года. Я пошла к суседке, взяла с собой на руки Марфу. Иноземка сидит, посмотрела она на девочку Марфу и сказала: «Ей такая судьбина. Придёт важливый молодой человек и увезёт её далеко. Приведётся ей в дальности побывать, будет ей планета знаменитая, все будут ей дивоваться» (Марков А.В. Беломорские старины и духовные стихи: Собрание А.В. Маркова, С.-Петербург, 2002).
Знала и помнила всю жизнь это предсказание Марфа Семёновна. Предсказание вело её по жизни, все, что с ней случалось она объясняла предсказанной планидой. По осудительному мнению односельчан, с детства «сидевшая на старинах и книгах» Марфа редко участвовала в молодёжных гуляниях, но не пропускала святочных вечеринок и гаданий на суженого. Вот что она рассказала однажды Викторину Попову:
«Ходили на реку за водой, вода должна быть не дёржаной. Два стакана поставили, золу положили и спустили туда два кольца. Кричим: Ежели суженый-ряженый есть у меня, то приходи ко мне!». Форточку оставили незакрытой. Зажгли по одной свечке. Ленты сняли. Косы распустили, смотрим в стаканы: вода и вода. А потом моё кольцо будто покрылось льдом, и будто слеза канула в стакан, и от этой слезы вроде бы собачка показалась в стакане. В потом собачка убежала, и на её месте появился человек. Пятится спиной, повернулся, смотрю – или капитан, или какой служащий. Подружки говорят: «Судьба замуж идти!». Человек в стакане долго стоял. Но я не досмотрела до конца, испугалась. Так и выплеснула. И мы слышали, как он уходил и пихался в форточку. Ждали, что будет ночью. Намешала подружка напёрсток муки, напёрсток воды и напёрсток соли, скатала колобок и съели. Я захотела пить. Подружки говорят: «Выпьешь, ничего не увидишь». Когда я заснула, то видела двоих молодых людей, бегают вокруг нашего дома и стучатся. По одежде не могла оприметить- студенты или служащие. Стали просить: «Пожалуйста, откройте! Ежели не откроете, сломаем рамы и войдём!» Я к печке утулилась, и не знаю, сломали ли они рамы или так зашли, только очутились они в комнате. Наливают оба по стакану какого-то питья. Тут между ними шум поднялся, огрубительный разговор. Один говорит: «Я сперва дам!», другой- «Нет, сперва я!» А потом заговорили дружно, просят, чтобы я выпила. Вдруг приходит откуда-то третий, красотой красивый, в руках у него книга: «Чего вы пришли, вам здесь делать нечего». А те двое отвечают: «Кабы не званы были, не пришли бы. Вот она выпьет из наших стаканов, и мы уйдём» Третий этот выхватил оба стакана и вылил, и разбил стаканы. Они пошли и заплакали. Тут я и пробудилась…»
Рассказав про девичье гаданье на суженого-ряженого, и про сон, Марфа Семёновна заключила: «С книгой-то приходила планида, она и расстроила мою судьбу. Так и осталась я не в замужестве. Счастье бывает мужчинам, а судьба — женщинам, — так говорила не раз Крюкова, и в этом она вся. Она говорила о счастье, как фаталист: «Ежели талан в тебе есть, так он где хошь найдёт: и на воде найдёт, и в городе разыщет и в деревню прибежит… Войдёт талан в дом, снимет шапочку пуховую, подаст правую рученьку и скажет: «Впереди меня золотым яичком счастьице катилося, перед счастливым домиком оно остановилося. Счастье на три положеньица. Как ведь перво счастливо времечко — дитю младому в колыбелечке. Второ счастьице – на возрасте девушке. Третье-то счастьице – оно бывает не в пору да не во времячко, в пожилых летах, во старыих…» ( Попов В.А. Марфа Крюкова из Золотицы.)
Вера в неисчерпаемость того, что ей было передано предками, вера в предназначенность судьбы сохранить и передать древние памяти потомкам, помогли Марфе Крюковой сохранить свою самобытность, пережить все тяготы одинокой жизни и насладиться «счастьицем» третьего, позднего возраста.
Шло время, Марфу Крюкову стали постепенно забывать. В 1951 году в Зимнюю Золотицу ещё летели поздравительные телеграммы с 75-летием сказительницы: от Союза советских писателей из Москвы, из обкома и райкома ВКП(б), от райкома комсомола и частных лиц, почитателей её дара, но никто её уже не навещает. Незаметно ушла Марфа Семёновна, и унесла с собой весь сказочный мир. Оборвалась длинная цепь былинного эпоса, передававшегося из уст в уста в течение нескольких столетий…
Как-то сказал мудрый Абрамов: «Да, хорошо это — оставить по себе хоть крохотную сказку, помогающую жить людям». Марфа Крюкова щедро, полной горстью отсыпала нам из своей сокровищницы. Потому и длится нить народной памяти о МАРФЕ-ПОМОРКЕ…
Вспоминает Людмила Зыкина: «В юбилейном, 1970 году мне довелось участвовать в исполнении сочинения Родиона Щедрина – оратории «Ленин в сердце народном», удостоенной Государственной премии СССР. Я пела «Плач по Ленину» на слова известной сказительницы М. Крюковой. Акапельная форма, истинно народные интонации плача роднят его с протяжными старинными русскими песнями знаменного распева. «Мы с тобой, Ильич, не расстанемся. Вечно будет про тебя споминаньице». Этими былинными словами завершается подлинно народное сочинение Щедрина, которое мне пришлось исполнять и за границей, в том числе в Англии, Франции и других странах».
А на поморских берегах и в третьем тысячелетии о поморке Марфе песни поют:
Не ветер с волны белу пену рвёт,
Это Крюкова Марфа нам песни поёт.
Стоном ветра их выговаривает,
С Белым морюшком разговаривает.
На родном берегу серой горлицей
Стонет душенька, стонет молится…
Вновь поёт она пропевания,
Вновь читает причёты, сказания.
Уж сто сорок пять лет, как один денёк,
Прилетает душа на родной порог.
И в народе песни её живут;
О поморке Марфе люди поют.
Сказы, сказки её рассказывают,
Дом-музей народу показывают.
В шуме ветра голос её живёт,
Море Белое песни её поёт,
Чтят её земляки, помнит люд чесной,
Знать не зря её душенька рвётся домой.
Посидеть на камне у морюшка,
От вечерней до белой зорюшки,
Потому её песни и слышатся,
В шуме волн, что у ног колышутся.